В источниках можно найти основание для каждого их этих мнений; наиболее авторитетные историки (Карамзин, Соловьев) держались первого, второе защищал Иловайский; ряд исследователей (Небольсин, позже Адрианов) поддерживали последнее мнение.
Волжские казаки, с Ермаком во главе (имя «Ермак» прежде объяснялось как прозвище, значащее «котел артельный», теперь полагают, что это изменение христианского имени или «Герман», или «Ермолай», или «Ермил») — пришли к Строгановым, спасаясь от царского гнева, ибо разбои их на Волге превысили меру терпения правительства. Судя по тому, что в числе главных сотрудников Ермака, кроме Ивана Кольцо, летописцы называют Никиту Пана и Матвея Мещеряка, можно полагать, что в составе этой вольницы было немало инородческих элементов. Всего казаков было до 540 человек. Два года они проживали во владениях Строгановых, перебираясь с места на место, грабя своих, русских и задирая инородцев. Но скоро казаки должны были убедиться, что Прикамский край — не Волга, что им, 540 человекам, кормиться здесь трудно, «казацкого хлеба» нет. Вернуться назад было невозможно, их ждали тюрьма и казнь. Но то, что они узнали об инородцах за Уралом, те сведения, которые они собрали, проживая в Строгановских вотчинах, не могли не вселить в них надежды поискать своего хлеба в богатом и нестрашном сибирском царстве. Казакам, нападавшим и на персидские и турецкие владения, не могли показаться опасными Кучумовы татары. 540 человек в этом крае представляли довольно значительную силу. Есть известия, что Строгановы прибавили от себя еще 300 человек, — хотя принять это известие без оговорки нельзя; оно заключается в Строгановской летописи, написанной человеком, близким к знаменитому Пермскому солевару.
Но если даже и 540 чел. были значительной силой, то казаки, с другой стороны, не могли произвести на сибирских татар и вогулов потрясающего впечатления, вроде того, какое белолицые производили в Америке. Равным образом, и вооружение казаков не особенно пугало сибиряков; казаки вооружены были кое-как; некоторые — пищалями с огненным боем, а другие — топорами, копьями, луками. Татары и вогулы привыкли к боям с русскими, они и сами отваживались на набеги в Пермский край и на его укрепленные городки. Все 1 сентября 1581 г. Ермак двинулся в путь, вверх по р. Чусовой; казаки «шли» на стругах, перетаскивая их по волокам с одной речки на другую. При таких условиях отправление 1 сентября нельзя не признать поздним, а потому скорее вынужденным, чем добровольным. В верховьях р. Чусовой казаки должны были зимовать и только с наступлением весны 1582 г. перевалили за Урал
и пошли по притокам р. Тагила. Так они выплыли в р. Туру, где одержали победу над окрестными жителями, пытавшимися преградить им путь. Однако инородцы, идя по берегам, держали казаков в непрерывном напряжении, утомляя их частыми внезапными нападениями. Тем не менее казакам удалось добраться и взять г. Чинги, ныне Тюмень, где они зазимовали. Новая победа весной 1583 г. над кучумовцами открыла им путь в р. Тобол.
Отсюда началась самая трудная часть похода, ибо Кучум собрал главные силы и на каждом шагу
нападал на казаков. Были минуты колебания, когда являлось желание бросить задуманное предприятие и повернуть в Русь; особенно сильно заколебалась дружина Ермака, когда она по р. Тоболу достигла устья р. Тавды — Лозьвы: можно было войти в эту реку и, поднявшись ею, добраться назад до Урала. Но это было только временное колебание; решено было плыть дальше.
Медленно подвигаясь, казаки к концу осени 1583 г. доплыли до устья р. Тобола, вошли в р. Иртыш; приостановились на две недели и, по казацкому обычаю, внезапно кинулись на «столицу» Кучума — Искер, или Сибирь. 25 октября 1583 года Искер был взят. Кучум, его татары, союзники их вогулы и остяки бежали в разные стороны.
Для нас Искер — небольшое укрепленьице; но диким жителям края, кочевым и бродячим народцам, он представлялся грозной крепостью. Взятие его произвело сильное впечатление, и соседние князьки немедленно стали являться к Ермаку с выражением своей покорности и готовности платить дань, ясак.
Тем не менее положение казаков и Ермака было чрезвычайно тяжелое и опасное; из небольшой дружины многие пали в битве, немало умерло от тяжелых трудов, постоянного напряжения. Немногочисленные истомленные победители очутились как бы на небольшом острове, отовсюду окруженные инородцами, или вовсе не покоренными, враждебными, или поддавшимися, но готовыми кинуться на казаков при первых же признаках их неудачи.
Нельзя не удивляться той сноровке, находчивости, государственности, которую проявил Ермак Тимофеевич, вчера еще приговоренный к виселице. Обо всем случившемся Ермак известил прямо Москву, откуда ждал помощи, и вовсе не обращался к Строгановым. Если бы первое покорение Сибири было их делом, вероятно, было бы иначе, да и сами Строгановы поддержали бы Ермака. Пока подоспела помощь из Москвы, Ермак совершал разведки в разные стороны и покорял инородческие племена; казаки плавали вниз по р. Иртышу, ходили по рекам Тоболу и Тавде, навстречу московским войскам, пришедшим много позже, и вверх по р. Иртышу. Московская помощь (Болховского, после его смерти — Глухова) оказалась очень незначительной. Казаки и новопришедшие войска провели трудную зиму 1584-85 гг. Весной неутомимый Ермак отправился вверх по р. Иртышу, получив известие, что к Искеру идет караван из Бухары, а Кучум его не пропускает. Так в самом начале выяснилась тесная и важная торговая связь Сибири со Средней Азией.