Превосходство русских перед инородцами было двоякое: и нравственное, и материальное. Первое заключалось в отваге, решимости, сознании успеха и в чувстве государственности, т.е., в сознании того, что за ними, русскими, пришедшими в Сибирь в небольшом числе, стоит великое государство, что они, пришельцы здесь, — капля огромного русского моря, что они рус­ские, христиане. Материальное же превосходство заклю­чалось прежде всего в «огненном бое»: люди с луками должны были все-таки уступать людям с огненным боем; далее, русские умели строить крепости, которых инородцы не умели «брать». Сколько раз впоследствии они поднимали бунты против русских властей, мас­сами подступали к крепости, т.е. острогу, в котором сидело несколько десятков казаков, и отступали, ничего не сделав. Наконец, русские превосходно сумели вос­пользоваться водными путями Сибири, — в стругах и дощаниках они плавали по многоводным рекам Сибири и громили из своих ружей инородцев, оставаясь почти неуязвимыми для их стрел.

Была еще одна черта у завоевателей Сибири XVII в., облегчавшая их дело: умение быстро и легко сходиться с инородцами. В нашем казачестве всегда была силь­ная инородческая примесь; и в войске Ермака немало было волжских инородцев: мещеряков, черемисов и др. То же видим и в отрядах следующих завоевате­лей новых землиц. Образ жизни тогдашнего казака не только был понятен инородцам, но и манил к себе наиболее сильных из них; будем помнить, что самое имя «казак» — тюркское, и первоначально казаками называлось одно из воинственнейших некогда племен Азии, — киргизы.

Первые десять лет Московское правительство занято было закреплением вновь завоеванного царства за Мос­квой, устройством его. Руководимое умным, опытным и сдержанным Б.Ф. Годуновым, наше правительство желало стать твердой ногой за Уралом и создать из Кучумова царства базу для распространения русского владычества в Азии. Легко было завоевать Сибирь, труд­нее было удержать ее за собой. Широкая водная сис­тема р. Оби и ее притоков послужила первоначальным остовом будущих русских владений, вокруг которого и стало нарастать русское население Сибири. Тюмень, Тобольск, Пелым, Березов, Обдорск и Тара — первые русские города края, построенные почти все на местах прежде бывших городков, в которых проживали ино­родческие князьки. Захватив реки в свои руки, свободно плавая по ним в стругах, русские держали окрестные поселения в подчинении: среднее и нижнее течение реки Оби и Иртыша было прочно нами захвачено. Самым верхним городом сначала была Тара, на кото­рую выпала ответственная роль устраивать отношения к степнякам: ногаям, калмыкам и киргизам. Тогда же выстроены были два острога по р. Кети, восточному притоку р. Оби, верховьями своими близко подходящей к р. Енисею. Следовательно, уже тогда имелось в виду перебраться и в бассейн этой последней реки (остроги Кетский и Маковский).

Весьма озабочено было Московское правительство устройством наилучшего, ближайшего и скорейшего пути в Сибирь. До описываемой поры известны были уже три пути через Урал в новый край, которыми и пользовались промышленники: самый северный выходил на р. Собь, средний — на р. Сыгву, приток р. Сосвы, и южный на р. Лозьву — Тавду. Но то, что удовлетворяло промышлен­ников, не могло удовлетворить теперь государство.

Сначала пользовались южным путем, который составляли: Кама — Вишера — Уральский хребет — Лозьва — Тавда и Тобол. В верховьях р. Лозьвы и пос­тавлен был городок Лозьва, которому предназначалось тогда блестящее будущее — быть первой судовой при­станью Сибири и главной таможней. Артемию Бабикову принадлежит честь открытия новой, значительно более близкой дороги, через Урал: от Соликамска до верховья р. Туры; новая дорога была короче лозьвинской на 8 дней пути для ямщиков; тогда (1598 г.) и был заложен г. Верхотурье на месте старого вогульского городища.

Наступившее по смерти царя Федора Иоанновича смутное время разрухи Московского государства задер­жало движение русских вперед. Движение продолжа­лось, но скорее по инерции и, главным образом, на севере Сибири, куда очень не скоро приходили вести из Москвы. Правительству того времени было не до распространения своих владений. Общая разруха как будто передавалась и во вновь завоеванную Сибирь, где не было условий, вызвавших смуту, но где инородцы не могли не заметить слабости и шатания среди своих недавних покорителей и по-своему думали использо­вать это настроение.

Как только кончилось смутное время на Руси, с воцарением новой династии, возобновилось поступа­тельное движение русских вперед на восток. В 1613 г. вступил на престол царь Михаил Федорович, а в 1645 г., когда он умирал, — несколько русских экспедиций шло уже к берегам Великого или Тихого океана. В пер­вые годы царствования Алексея Михайловича русские одновременно обосновались на берегах рек Анадыря и Амура. Одному поколению (1613-1648 гг.) удалось пройти расстояние от р. Оби до Великого океана и поко­рить многочисленных инородцев: самоедов, тунгусов, якутов, бурят, дауров, коряков и пр.

Такие же огромные пространства проходили победоносно древние вожди во главе больших армий; таковы завоевания Александра Македонского, Чингис­хана, Батыя. Но движение русских XVII в. в Сибирь не имеет ничего общего с такими походами. Русские двигались в Сибири небольшими отрядами; во главе их стояли редко сотники, чаще пятидесятники и десят­ники. Численность этих отрядов была обыкновенно в несколько десятков людей, реже несколько сотен. С четырьмя сотнями мы шли громить по р. Амуру народы, подвластные «Сыну неба», и сражаться с его войсками. Успех, несказанный успех Ермака, пода­рившего Г осударю целое царство, вскружил головы и сибирских правителей и сибирских казаков. Зоркими глазами они высматривали «новыя землицы», новые угодья, и новых народов, еще не плативших ясака, так называемых «неясашных народов». Создалась особая уверенность, что каждый сибирский инородец должен платить ясак Великому Государю Московскому. Где кончался этот мир «еще неясашных народов» — было совершенно не известно.

Особая горячка, особое чувство, похожее на чувство золотоискателей, стекающихся в места драгоценных залежей, охватило первых русских поселенцев Сибири, устюжан, вымичей и др. (особенно много было устю­жан). Едва эти предприимчивые люди основывались в каком-либо «остроге» или «зимовье» на р. Енисее, они проведывали о реке Ангаре, о море Байкале; едва оказывались на последних, как до них доходили слухи о великой «захребетной» реке Лене; перевалив через хребет на Лену, узнавали о сказочных богатствах Ана­дырского края.

Само собой понятно, что этих людей манило не одно честолюбие, не одно желание послужить царю и родине, поднести им новые землицы и новых поддан­ных. Самый состав экспедиций разъясняет, в чем дело. Почин обычно был не правительственный, а частный. К воеводе или голове сибирского городка, острога, явля­ется так называемый опытовщик и просит разрешения поискать таких-то землиц и таких-то народов. Случа­лось, конечно, что воеводы и сами посылали в разведки своих служилых людей. Такой опытовщик набирал себе дружину, к нему приставали охотники-промыш­ленники, нередко инородцы; воеводы, для соблюдения казенных интересов, приставляли своих лиц; отряд был готов и двигался в путь. Дело было настолько налажено, что известны были опытовщики, имена которых были ручательством успеха, а среди промышленников бывали представители-приказчики московских гостей, т.е., на наш язык, крупный капитал участвовал в этом деле.